О судьбе азербайджанского кинематографа«АК» поговорил с режиссером Ильгаром Сафатом, картина которого стала лауреатом множества международных премий и была номинирована на «Оскар» от Азербайджана.О судьбе азербайджанского кинематографа«АК» поговорил с режиссером Ильгаром Сафатом, картина которого стала лауреатом множества международных премий и была номинирована на «Оскар» от Азербайджана.– В СССР было полноценное национальное кино союзных республик. Существует ли сегодня такое понятие – «азербайджанский кинематограф»?
– На мой взгляд, сейчас азербайджанский кинематограф находится в преддверии ренессанса. Это видно по результатам последних трех-четырех лет – по качеству снятых картин и количеству дебютов. Долгое время насаждалось такое вредное представление, что в Азербайджане снимать кино не умеют. Уверен, если системно взяться за развитие киноиндустрии, это в скором времени даст самые неожиданные, яркие результаты.
– Какую специфику в нашем кинематографе на данный период вы наблюдаете?
– Я не буду говорить о тематике снимающихся фильмов, об этом размышлять должны киноведы (которых пока недостаточно), но одна особенность очевидна. Выросло поколение режиссеров, которым есть что сказать. В основном это люди среднего возраста, пережившие слом одной социальной системы, в которой они родились, и пытающиеся осознать себя в другой. Разорвана связь времен, или, как у Шекспира, «у века вывихнуты суставы». Авторы, чувствующие этот разрыв, пытаются построить духовные мосты, соединяющие расколотый материк нашей истории.
– В чем причина успеха картины «Участок»?
– «Участок» – это искренняя и, как мне кажется, глубокая история. Картина хотя и упакована в жанровую оболочку, вопросы, затрагиваемые в ней, думаю, носят общечеловеческий характер. Многих, кстати, жанровость фильма обманывает, они не видят ничего, кроме мистического сюжета и любовной истории. Таких зрителей картина захватывает на этом уровне. Но зритель поглубже, более подготовленный видит, что меня интересуют совсем другие вещи.
«Участок» – это философская притча, упирающаяся в традицию психоанализа. Может, поэтому картина с интересом была встречена в Америке, где психоанализ – неотъемлемая часть жизни любого среднего американца.
– Какова была реакция азербайджанского зрителя на вашу работу? Вы держите «обратную связь» со своей аудиторией?
– В дни проката картины в Азербайджане залы были почти всегда полные. Видно было, что зритель принял нашу картину, прочувствовал ее. Мы неоднократно получали приглашение встретиться с той или иной аудиторией, это были и просто зрители, и студенты, с которыми я с удовольствием общался после просмотра фильма. По их лицам, по вопросам, которые задавали молодые люди, чувствовалось, что наш «Участок» их глубоко затронул. Для любого автора это наивысшая награда.
– Как можно посмотреть вашу картину зрителям, не живущим в Азербайджане?
– Мы планируем выпуск DVD в этом году. Наверное, только так. И еще на кинофестивалях много людей посмотрело нашу картину. У нас был недельный прокат в Аргентине. В Лос-Анджелесе в рамках «оскаровского» регламента, что тоже для нашего кино факт беспрецедентный. Наверное, «Участок» – это первая азербайджанская картина, о которой хорошо отзывались такие издания, как Hollywood Reporter, Variety, LosAngeles Times и многие другие. Но попасть в прокат где-либо еще, кроме как у себя на родине, крайне сложно, особенно снимая не коммерческое, а скорее авторское кино. Но первый шаг в этом направлении мы все-таки сделали.
– В одном из своих интервью вы сказали, что пытаетесь совместить в себе слияние европейской и восточной культур. Как вы достигаете этого и с какими трудностями сталкиваетесь при этом?
– Мне нетрудно сочетать в себе европейские и восточные качества, ведь я родился и вырос в Баку, который всегда был синтезом этих двух, по Киплингу, вроде бы не пересекающихся культур – Востока и Запада.
У меня же интерес к различным культурам давнишний и, можно сказать, профессиональный. Было время, когда я целенаправленно читал книги той или иной страны, того или иного континента. Это нашло свое отражение вначале в поэзии, а позднее и в тематике документальных фильмов, которые я снимал на Дальнем Востоке, в Азербайджане, в Москве. Это и удэгейский шаманизм, и молокане, живущие в Азербайджане, и наскальная живопись Гобустана, и православный священник, старец Киприан, и муфтий Равиль Гайнутдин.
Мы – народ торговый, через нас проходил Великий шелковый путь, и мы всегда были неким связующим звеном, перекрестком между Западом и Востоком.
– Что вам дало обучение на Высших режиссерских курсах в Москве?
– Прежде всего – это возможность общения с талантливыми людьми. Моим мастером был Владимир Хотиненко. Учиться у такого профессионала уже само по себе большое везение и счастье. Но обучение на Высших режиссерских курсах дало также возможность общаться и с живыми классиками, такими как Питер Гринуэй, Йос Стеллинг, Рой Андерсон, Тонино Гуэрра, Андрон Кончаловский и многие другие. Я на протяжении двух лет не выходил из залов Музея кино, где просмотрел множество по-настоящему великих картин. Такой опыт отрезвляет и по-хорошему вправляет мозги, начинаешь трезво оценивать свои профессиональные и художественные возможности, избавляешься от многих иллюзий на свой счет.
– Вы долгое время проживали в Москве. Какой отпечаток оставил этот город?
– Москва – это город, сопутствующий мне всю жизнь. Моя мама выросла на Таганке, окончила Строгановское училище и как реставратор была направлена на работу в Азербайджан, где и познакомилась с моим отцом. Мама была резчиком по дереву, принимала участие в оформлении павильонов ВДНХ. Каждый раз, когда я вижу великолепные двери Карельского павильона на ВДНХ, с гордостью думаю, что к этой красоте причастна и моя мать. Связь между Азербайджаном и Россией я ощущаю через ее труд и талант. Все мое детство было связано с Москвой, этот город я по праву могу считать своим.
Конечно, Москва очень много для меня значит, но я всегда был и останусь бакинцем. Баку – главный город в моей жизни.
– Вы общаетесь с молодыми режиссерами? Как оцениваете их деятельность?
– Раньше без серьезного гуманитарного образования режиссер никогда не был бы допущен к камере. Наши ребята ездили в Москву учиться и возвращались хорошими специалистами. Необходимо было прочитать уйму книг, разбираться в живописи, в классической музыке, в театре. Ничего этого сегодня, к сожалению, нет.
Нужно повышать уровень подготовки национальных кадров, знакомить молодых людей со специалистами, работающими в «живых», крупных киноиндустриях из Европы, Америки или России.
Но самая большая проблема, на мой взгляд, – это безынициативность. Молодежь сейчас имеет такие технические возможности, о которых в прежние годы мы даже не мечтали. Бери камеру и снимай, если тебе есть что сказать людям. Но почему-то этого не происходит.
– Чем занимаетесь сейчас?
– Я приступаю к съемкам своей новеллы для альманаха «Баку, я люблю тебя!». Это будет еще одна история любви, история разрушенных отношений. Руководителем проекта является вице-президент Фонда Гейдара Алиева Лейла Алиева, а продюсерами выступят Егор Кончаловский (он же будет снимать и одну из новелл), Надир Мачанов и Алексей Голубев. Еще я готовлюсь к своей новой картине, но говорить об этом пока рано.
– В искусстве страны сейчас много используется фантасмагории с элементами абсурда. Эта тенденция видна в новой национальной литературе, например. Есть ли тяготение к таким приемам в кинематографе?
– Почему современные художники так часто уходят в абсурд? Может быть, потому, что свой личностный абсурд они хотят противопоставить абсурду внешнему?
Интервью Ирада МУХТАРОВА. 2012-04-15